«Меня осуждают те люди, которые уже долгое время пытаются заставить меня вернуться (домой), не присылая мне питание и деньги. Поэтому победу над Ганнибалом принёс не римский народ, которого я столько раз бил по голове, а карфагенский сенат в результате завистливых интриг», — так прямо прокомментировал своё поражение в Италии карфагенский лидер.
Может быть, отправляя на родину подобное письмо, он уже предвидел, чем закончится борьба с Римом? Но руки опускать было ещё рано: в конце концов, Вторая Пуническая война все ещё продолжалась.
В течение 218 года до н.э. Вторая Пуническая война достигла » таких масштабов, редко встречавшихся до современной эпохи» (это отмечает британский историк Адриан Голдсуорси в своей книге «Падение Карфагена»).
«Обе стороны выставили армии, насчитывающие сотни тысяч солдат, которые сражались от Пиренейского полуострова через Италию и Сицилии до песков Северной Африки.
Гражданские лица погибали во время штурмов городов и от рук мародёрских банд, которые опустошали поля и деревни, контролируемые другой стороной», — отмечает Голдсуорти в своём труде.
Если к этому добавить жертвы от болезней и голода, а также множество несчастных пленных, закончивших свои дни в рабстве, то получится поистине апокалиптическая картина мира того времени.
Одним из главных виновников этой тотальной, небывалой войны был Ганнибал, который удивил римлян, перенеся военные действия на Апеннинский полуостров. Его первоначальная череда успехов в битвах при Тицине, Требии, Тразименском озере и, наконец, при Канне привела Вечный город на грань краха всего за два года.
Его блицкриг унёс, по разным оценкам, от 80 000 до 100 000 жизней убитых и взятых в плен солдат Римской республики, что составляло почти треть её военной мощи в то время.
«Не менее тяжёлым, чем кровавые потери на полях боя, было пятно на чести противника, который не может защитить свою территорию», — пишет Голдсуорси в книге «Падение Карфагена».
Более того, как отмечает британский историк: «Государство, неспособное защитить своих союзников, теряло не только их уважение, но зачастую и их самих». В результате и Риму, и Карфагену пришлось столкнуться с нелояльностью народов Испании, Сицилии и Италии.
Тем не менее, и силы карфагенян не были безграничными и истощались вдали от кормовых баз. В последующие годы положение Ганнибала становилось все более тяжёлым.
Тем более что по неизвестным причинам после кровавой бойни, устроенной римлянам при Каннах, карфагенский вождь не ставил своей целью завоевание Вечного города.
Согласно римскому историку Ливию, один из полководцев Ганнибала после битвы призывал его не медлить и идти на Рим. «Чтобы ты знал, чего добился в этой битве, на пятый день ты, как победитель, должен пировать на Капитолии», — убеждал он своего полководца неустанно, но безуспешно.
Как отмечает Адриан Голдсуорти:
«Ганнибал в 216 году даже не пытался атаковать город. Он оставался некоторое время в Каннами, восстанавливая силы после кампании и понесённых тяжёлых потерь. Он сам принимал самое активное участие в сражении и почти наверняка был истощён физически и психически».
Отсутствие решительных действий с его стороны изменило ход истории. В то время как передышка после кровавого блицкрига позволила Тиберийской республике перейти в наступление, пунийский лидер был предоставлен сам себе.
Он мог только позавидовать решимости римлян продолжать войну.
Как мы читаем в книге «Падение Карфагена: «Было даже обращение к домашним рабам-не гражданам, обещавшее свободу и гражданские права после службы тем, кто готов сражаться с карфагенянами».
Тем временем призывы Ганнибала о срочном подкреплении из Карфагена остались без ответа. Так, вскоре, из-за внутренних политических распрей, наступил конец быстрым победам и пошло время войны на истощение.
Что ещё хуже для Ганнибала: в 204 году римляне появились в Африке, где они и большая часть нумидийских наёмников (прежних союзников Ганнибала) продвинулись к воротам Карфагена.
В этой ситуации неудивительно слышать, как Ливий описывает «с трудом сдерживаемые слезы» великого полководца, когда он с тяжёлым сердцем и корпусом из 15 000 своих ветеранов покинул Италию по зову родного города.
Вероятно, тогда он понял, что больше не сможет выиграть войну с Римом. Единственное, что ему оставалось, это достойно встретить последний бой.
Вскоре после высадки на родину осенью 203 года Ганнибал организовал армию численностью более 50 000 человек.
На этот раз, ввиду малочисленности имевшейся у него кавалерии (переход на римскую сторону большинства превосходной нумидийский конницы был особенно болезненным для армии Карфагена) Ганнибал усилил свои войска беспрецедентным в его кампаниях подразделением из 80-ти боевых слонов.
Звериные формации, скопированные у эллинистических правителей, идеально вписывались в характер многонациональных пунийских войск. Карфагеняне, вероятно, использовали африканских слонов, которые были доступны в местных условиях.
Однако их меньший рост по сравнению с их индийскими родственниками на службе у эллинов означал, что они не носили стрелков на спине.
«Основным оружием был сам слон, использующий свою массу и силу, чтобы устрашить или сокрушить противника», — отмечает Голдсуорси.
К сожалению, несмотря на свои преимущества, «у них была склонность к панике, и тогда они громили и своих, и врагов», — говорится в книге «Падение Карфагена». Ганнибал, конечно, знал об этом недостатке боевых зверей, но именно в них он видел источник победы.
Возможность проверить эти ожидания появилась уже 19 октября 202 года до н.э., на обширной равнине у города Замы, что располагался к юго-западу от Карфагена. Пунический лидер знал, что его армия не была готова к битве (многие солдаты никогда раньше не сражались).
Однако он не мог бесконечно избегать сражений и принял вызов знаменитого успешного римского полководца Публия Корнелия Сципиона.
Все ещё надеясь заключить мир без кровопролития, Ганнибал встретился со своим противником 18 октября. Однако Сципион, веря в непобедимость своего почти 40-тысячного войска, был непреклонен.
На следующий день вражеские армии в тишине ждали сигнала к атаке. Как только на переднем плане закончились кавалерийские стычки с обеих сторон, первыми в атаку пошли слоны Ганнибала.
Однако когда «пунические танки» уже набирали обороты, как пишет Адриан Голдсуорти: «тут и там солдаты поднимали боевые крики и играли на трубах — как они всегда делают перед битвой, чтобы показать уверенность и отнять её у врага».
В этот момент сбылась самая страшная фантазия храброго карфагенянина — его слоны впали в панику.
Испуганные животные, вместо того чтобы напасть на легионеров, в большинстве своём повернули назад и, ища пути отступления, растоптали ряды своих же всадников, стоявших на флангах. А тех, кому удавалось увернуться от мчащихся колоссов, преследовали отряды сципионской кавалерии.
Ганнибал все ещё возлагал надежды на некоторых слонов, которые продолжали атаковать римские позиции. Однако он дождался расправы над рядами легионеров, ибо стремительные животные, подгоняемые легковооружёнными велитами, пробегали через коридоры, оставленные Сципионом в римских рядах, и в тылу устранялись из битвы.
Ганнибал, лишённый своих главных сил — слонов и кавалерии, остался только с довольно крупной, но мало обученной фалангой против манипул Сципиона.
Как писал Полибий, «[…] размеренным и гордым шагом две фаланги двигались навстречу друг другу, за исключением тех, кто пришёл с Ганнибалом из Италии». И, как отмечает Голдсуорти, «бойцы не тратили много времени на метание копий друг в друга, а быстро вступали в прямой контакт».
Однако этого похвального рвения оказалось недостаточно, чтобы первые две пунийские линии смогли прорвать железный строй легионов.
Более того, в какой-то момент боевой дух карфагенян покинул их, и они начали отступать к последней линии своих войск — ветеранам Ганнибала.
Они бросились в атаку, сталкиваясь по пути с паникующими беглецами. Однако они быстро настигли римскую фалангу, остановив её ускоряющееся продвижение.
Долгое и тяжёлое сражение было окончательно решено появлением римских кавалерийских соединений, возвращавшихся после преследования пунической конницы.
«Они атаковали пунийцев с тыла, нанеся им такие же тяжёлые потери, какие они нанесли римлянам за несколько лет до этого при Требии и Каннах», — заключает Адриан Голдсуорси в своей книге.
Исход кампании был разрешён: ещё до захода солнца истреблённая армия Ганнибала практически перестала существовать, пропитанная кровью более 20 000 человек.
