Первое сентября. Торжественная линейка. В школьном дворе собрались учителя, ученики, родители. Выступает директор: «Дорогие ребята! Поздравляю вас с новым годом! Желаю…»
Что такое? Почему смех? Что-то человеческое – растерянность, непонимание – появилось на лице строгого и неприступного директора. Дети смеются, родители сдержанно улыбаются, учителя мимикой своих лиц пытаются помочь директору.
Она не может понять, пока кто-то рядом не указывает на ошибку. « Дорогие ребята! Поздравляю вас с новым учебным годом! Желаю…»
Ежегодно в школе проводится неделя иностранного языка. Намечается концерт художественной самодеятельности. Я, как ответственная, ломаю голову, где взять выступающих.
Вспомнила, что среди старшеклассников есть местный Джо Дассен, отпетый бездельник, который только и делает, что с утра до вечера бренчит на гитаре. Он-то мне и нужен.
«Костя, – сказала я ему,– вот английские слова, подбери мелодию из французского кинофильма «Мужчина и женщина», выучи, пожалуйста, слова, я проверю через неделю». «Хорошо, хорошо», с готовностью согласился Костя.
Но в суете учительских будней мне не удалось встретиться с ним, и я с некоторой тревогой ожидала дня концерта. Увидев его с гитарой, испытала облегчение.
На сцене первые аккорды чудесной романтической мелодии заворожили зрителей. Певец открыл рот. Но что это? Какую несусветную чушь и гнусную отсебятину несёт он?! « О, дарлинг, ой ля-ля, гоп-стоп вери мач, окей, бейби», и дальше в том же духе, причём, с «выраженьем на лице».
Адская смесь негодования и дикого хохота – если бы они знали! – грозила взорвать меня изнутри. Я поспешно вышла. Отдышавшись, услышала аплодисменты; поздравила себя с «хорошим» знанием психологии подростков и степенью наглости некоторых из них.
Чуть позже ко мне подошёл мальчик. Он сказал, что всерьёз решил заняться английским языком, чтобы знать его так же хорошо, как знает его Костя. Я кивнула, не зная, плакать мне или смеяться.
Я веду урок. Стою за столом, на мне бифокальные очки. Кто-то на задней парте тянет руку. Мне надо подойти и разъяснить что-то непонятное. Стремительно пошла и, зацепившись за лежащие сумки, упала и – о, ужас! — растянулась во всю длину.
Мною овладело ощущение нереальности: «Это я? Что я здесь делаю?». Нащупав очки, поднялась и внимательно посмотрела на учеников. Они непонимающе вертели головами: только что была учительница и – нет её! Предположить, что она валяется где-то между рядами, они, конечно, не могли.
В течение урока я то и дело подходила к окну, подавляя смех. На перемене в учительской я рассказала о происшедшем и когда показала дырку на колготках, стены дрогнули от громового хохота: трудовик гоготал как гусь, кто-то согнулся пополам, кто-то визжал.
В комнату испуганно заглядывали. Прозвенел звонок. Вытирая слёзы, учителя расходились по своим урокам.
